Суворов и Ставрополь. Дейнеко В. - Закладка и освящение часовни 1779 г.

Только 1-го или 2-го января 1779 г. удалось вырваться Суворо­ву из крымского ада. Он отправился немедленно в Пол­таву на свидание с семьею, прожил не­делю с небольшим и помчался в Аст­рахань по экстрен­ному делу. В чем состояло оно, точно неизвестно, но со­вершенно понятно из образа действия Суворова. По при­бытии в Астрахань Суворов немедлен­но отправляется на Терек, в Кизляр и Моздок, проезжает по всем укреплениям Азовско-Моздокской и Кубанской линии, чрез кр. Св. Ди­митрия (Ростов) на Бердянскую линию и возвраща­ется по Арабатской стрелке в Крым в конце февраля 1779 года. На этом огромном пути он внимательно осматривает все укрепления и старается изучить положение дел. Нас не должна удивлять изумитель­ная быстрота этого объезда, сделанного Суворовым в 40 с небольшим дней, объезда около 3,5 т. верст, если мы припомним, что от пехотного солдата он требовал, в случае нужды, до 70 верст в день. То су­воровские переходы. Сам же он на лошадях делал по хорошим степным дорогам едва ли менее двухсот верст в сутки. Миновать Ставропольскую крепость он не мог уже по тому обстоятельству, что она лежит на линии и единственной дороге. Сколько Суворов пробыл в Ставропольской крепости и станице, неиз­вестно; столько, конечно, чтобы проинспектировать ее укрепления, получить сведения о местном поло­жении, отдохнуть и переменить лошадей. Возмож­но, даже только последнее, так как он мог знать, как мы видели, Ставропольскую крепость еще в один из первых четырех месяцев 1778 г. Если в это время или же во время объезда 1779 г. совершалась в Став­рополе закладка или освящение часовни, то Суво­ров, при своей искренней религиозности, конечно, принимал участие в этой церемонии.То обстоятельство, что Кубанскую линию укрепле­ний он возводил сам, а в Астраханское военное управ­ление генерала Якоби он был послан, очевидно, для высшего инспектирования, позволяет нам думать, что именно на Кавказском корпусе и укреплениях по Тереку и Азовско-Моздокской линии было сосредо­точено главное его внимание. На Кубани же дело его состояло только в отрешении от команды Райзера за его непонимание той истины, что «благомудрое ве­ликодушие иногда более полезно, нежели стремглавный военный меч», ибо Суворов всегда избегал кро­вопролития, насколько это от него зависело.На Кубани же он постарался закрепить прежние хорошие отношения с прикубанскими ногайцами, что принесло в том же году хорошие плоды.Предусмотрительность правительства, послав­шего такого строгого и опытного инспектора, каким был Суворов, на линии Кавказских крепостей, полу­чила блестящее оправдание в скором времени после проезда Суворова по этой линии.Очевидно, с русской стороны ждали нападения на линию со стороны кабардинцев и черкесов и го­товились к отражению его. Из 30 полевых орудий, находившихся в распоряжении Якоби, в Моздоке было оставлено только 4, тогда как в Георгиевской и Ставропольской крепостях было сосредоточено по 13 орудий, что указывает на значение, придавае­мое этим только что возникшим укреплениям. Сам Якоби, вероятно, объезжавший вместе с Суворовым линию, остается на ней и располагается с главными силами у кр. Св. Павла. С весны 1779 года начался целый ряд нападений черкесов и кабардинцев, ре­шившихся во что бы то ни стало уничтожить линию, стеснявшую их безнаказанные грабежи. Почти од­новременно в конце мая и начале июня они огром­ными скопищами обрушиваются на линию с неве­роятным упорством, яростью и дикою энергией: до самых времен Шамиля не было такого обдуманного и сильного нападения. Кабардинцы налегли на само­го Якоби, а черкесы перешли в прикубанские части и обрушились главною массою на Ставропольское и окрестные укрепления. В Ставрополе против пол­торы тысячи черкесов оказалось всего 200 человек казаков. Казаки оказали геройское сопротивление и разбили черкесов наголову. Это первая боевая заслу­га Ставрополя перед Россией через год с небольшим после его возникновения, тесно связанная с именами хоперских казаков, Суворова и Якоби. По всей объеханной только что Суворовым линии русские одер­жали полную победу. Большая часть прикубанских ногайцев, обыкновенно бывших заодно с черкесами, не только не оказали им помощи, но даже перессо­рились с ними и вступили в кровопролитную войну, тянувшуюся почти три года и осложненную междо­усобиями среди самих ногаев. Часть их была заодно с черкесами против сородичей и русских. Черкесы в союзе с ними в 1780 году опять напали на Ставрополь, но были разбиты двумя сотнями донцов под началь­ством есаула Локтионова, причем попался в плен их предводитель Аслам-Гирей, из крымских Гиреев.Анархия среди ногайцев и свободные переходы черкесов через Кубань, не давшие возможности развиться русской колонизации в ставропольских степях, объясняются выводом Кубанского корпуса с Кубани, причем часть войск ушла в Ейск и на Дон, часть же, в том числе и Владимирский драгунский полк, поступила на Азовско-Моздокскую линию и участвовала в отбитии нападений кабардинцев и черкесов на линию. Это произошло вследствие из­менения отношений к Турции, подтвердившей усло­вия Кучук-Кайнарджийского мира и прекратившей попытки к вмешательству в крымские дела конвен­цией в марте 1779 года Суворов выслал русские вой­ска из Крыма и прикубанского края весною, и сам, наконец, освободился от своей трудной крымской задачи в июле месяце 1779 года и ухал в Полтаву.Дальнейшая его деятельность тоже до известной степени принадлежит Сев. Кавказу. В конце 1779 года Суворов был вызван в Петербург и во время милости­вой аудиенции императрицею был награжден звез­дою Св. Александра Невского с собственной одежды государыни. Два года (1780 и 1781 г.) он провел в Аст­рахани по особенному поручению следить за делами Персии и Индии, потом до августа 1782 года коман­довал Казанскою дивизией. После этого он получил опять в команду войска, назначенные в Крым, и сей­час же Кубанский корпус вторично. Поместив семью свою в кр. Св. Дмитрия, он главную квартиру свою учредил в городе Ейске и занял войсками линию до Тамани, подготовляя присоединение прикубанского края к России. Образ действий его с ногайцами был вполне миролюбив и тактичен. После манифеста от 8-го января 1783 года «о принятии полуострова Крым­ского, острова Тамани и всей Кубанской стороны под Российскую державу» ему в июне удалось благопо­лучно привести ногайцев к присяге на верноподдан­ство. Но переселение их в Уральские степи, по приказу светлейшего, вызвало недоразумения, нападения на русские отряды, кончившиеся разгромом ногайцев, уходом многих за Кубань и необходимостью дать им памятный урок. Кровопролитный погром вековым хищникам был дан недалеко от впадения Лабы в Ку­бань в урочищах Керменчике и Сарычигере. Ногайцы навсегда были усмирены. Степи к востоку от Ставро­поля могли после этого довольно спокойно заселять­ся, а Кубанский край скоро ожил после переселения на Кубань запорожцев и малороссийских казаков и образования Черноморского войска.